она никогда. Как говорится, наше место у параши.
– И ты согласился со всем? Ну, предположим, тогда у тебя сил не было, а сейчас? Так и будешь дырку подставлять всем желающим?
– А что делать?
– Ты мужик или кто? Соберись и перестань стонать, а дырка на то и дырка, чтобы зарастать. Борись, Фима, главное – живы остались…
Через несколько дней Марка отправили в исправительно-трудовой лагерь по этапу на самый конец света, куда ни доехать, ни дойти и даже самолетом не долететь. По берегам сплошных озер тянулись склады бревен и досок, где-то проглядывали рельсы узкоколейки, прикрывая мокрый лесок и болотную топь. Глухой, заброшенный край без станций и названий уперся, наконец, в длинный забор с колючей проволокой.
43
Холодные бараки источали затхлость и сырость, в каждом таком строении содержалось по 130–140 зэков. Принцип существования в лагере мало чем отличался от тюремного, разве что только пространства было больше и в отряде, и на территории. А когда после обязательного карантина Бородин приступил к работе на лесоповале, так и вовсе сплошные просторы вокруг опьянили, потому что напомнили белорусские леса, только все это было безлюдным и угрюмым.
К глухой заброшенной стороне и тяжелому труду Марк быстро привык, с детства не слыл лентяем, несмотря на свою худобу и жилистость, всегда легко вставал в строй и отряд не подводил. Кроме того, в нелегком изнурительном труде легче было избавиться от грустных мыслей и тоски по дому. Но Марк поставил перед собой задачу, как на войне: выжить. И вскоре Бородин, самый старший в отряде, своим умом, рассудительностью и покладистостью заслужил непререкаемый авторитет, так что зэки позабыли про кличку и называли Марка Наумовича исключительно по имени-отчеству. Да что там зэки! Сотрудники ВОХРа, или попросту «вертухаи», тоже относились к Марку со всем уважением.
Прилетая на край света вертолетом, раз в год Марка навещала жена Соня, всячески пыталась поддержать домашними пирожками, бог весть как сохранившими семейное тепло. Да и положенные раз в полгода посылки помогали выжить на скудном лагерном пайке.
Шли годы. Бородин примерно мотал срок. Однажды, через девять лет изнурительного труда на лесоповале, Марка Наумовича вызвал начальник лагеря полковник Дыханов.
– Тебе, Марк Наумович, когда на условно-досрочное подавать документы?
– Через год.
– А возраст уже не тот, чтобы тяжелым трудом развлекаться, понимаю. Вот что! Давай-ка переведем тебя в столовую, будешь заведующим.
– Спасибо, гражданин начальник!
– Спасибо я тебе скажу, если не будешь красть продукты, как твой предшественник, и посуда засияет чистотой!
– Не волнуйтесь, гражданин начальник, все будет сделано!
Бородин с прежним энтузиазмом взялся за новую работу, вместе с несколькими помощниками отчистив до блеска стены, столы и стулья лагерной столовой. Теперь он часто вспоминал, как давным-давно с водителем фотографировал невероятно красивые шикарные рестораны и кафе в Закарпатье и Прибалтике. Наконец и у него появилась возможность осуществить давнюю мечту и превратить унылое заведение для зэков в подобие настоящего кафе. Для этого Марк Наумович позвал местного художника, отбывающего наказание за убийство матери, разрисовать стены яркими пейзажами, хозяйственная обслуга отчистила котлы и посуду, да и меню сразу же стало разнообразней.
Разумеется, труд на кухне был легче лесоповала, только ежедневная чистка картофеля изнуряла и изматывала. Через несколько месяцев от такой монотонной очистки и резки корнеплодов руки, постоянно находясь в холодной воде, покраснели, одеревенели и опухли. Несколько весенних дней 1981 года пытливый ум заключенного Бородина неустанно работал над усовершенствованием этого нудного процесса, пока, наконец, не выдал на-гора механизм, позволявший резать овощи. В полую цилиндрическую камеру, сооруженную из старого прохудившегося котла, Марк Наумович вмонтировал выточенные ножи, подточил, филигранно подогнал – и вуаля! Оставалось только тщательно мыть картошку, а чистить и резать на изобретенном механизме. Марк Бородин своему открытию радовался, как ребенок. Наконец-то он сделал что-то полезное для людей! Обнимаясь с блаженным Борисом, которого Марк полгода опекал на кухне, в ликовании они буквально выкатились в общий зал как раз в то время, когда туда строем вошли несколько отрядов. И тут глазами Марк встретился со знакомой отметиной на щеке Топора. Многолетний узник лагерей был все таким же тощим и наглым. Новичок вгляделся в радостную парочку, прищурился, узнав давнего знакомца.
– Неужто с Бородиным довелось встретиться? – пробормотал уголовник, только что переведенный из другого лагеря за «примерные» заслуги.
– Пересекались? – поинтересовался зэк по соседству.
– Было дело… Он здесь кем?
– Заведующий столовки. Правильный мужик. Скоро по амнистии на условно-досрочное выйдет.
– Посмотрим, какая амнистия ему светит, – Топор взял тарелку с супом и отправился за стол.
44
От изобретенной Бородиным овощерезки были в восторге не только зэки, но и сотрудники лагеря во главе с его начальником, полковником Дыхановым. Весть о толковом Кулибине и его новаторстве быстро облетела все места не столь отдаленные, и потянулись в забытый богом исправительно-трудовой лагерь делегации за обменом опытом. Чуть ли не каждую неделю Бородин с гордостью демонстрировал свое изобретение людям в погонах и без. А в апреле пожаловала в лагерь и высокая комиссия из Москвы во главе с майором государственной безопасности Шевелевым.
– Майор госбезопасности Шевелев, – входя в кабинет к начальнику, представился гость полковнику Дыханову. – Слышал про вашего Кулибина, на амнистию настроился?
– Чайку? Да, у Бородина характеристика положительная, я буду рекомендовать его на УДО.
– Не боитесь? Он ведь и здесь не сидит тихо, и на воле будет бороться за справедливость.
– Какая к черту справедливость, десятый год человек сидит…
– А вы не спешите с выводами. Я знаком с его делом, из-за грифа секретности оно до сих пор полно слухов и тайн, в этом деле были замешаны высокопоставленные начальники, а они до сих пор, между прочим, у власти. А кое-кто даже пошел на повышение по партийной линии.
– И что с того? Майор, они-то не сели, как Бородин…
– Полковник! Я просто вам рекомендую не спешить. И потом, что стоит в тюрьме устроить небольшую провокацию, в результате которой один зэк может случайно пырнуть другого?
– А зачем мне портить статистику? И потом, это не тот случай, майор. Бородин не уголовник, он талантливый человек, которому просто не повезло…
– Он пытался бороться с системой, за что и пострадал. А пока и мне хотелось бы увидеть это чудо техники, изобретенное Бородиным.
– Пойдемте, здесь недалеко.
Майор Шевелев с любопытством поглядел на овощерезку Бородина, которую на этот раз продемонстрировал в работе придурковатый человечек маленького роста по имени Борис. Прошелся по чистой кухне и разрисованной столовой, задержался на несколько
